ш.п.р.о.т.ы. и сенсорная депривация

Здравствуйте.

Если вы слышали о сенсорной депривации считайте , что допуск первого уровня у Вас в кармане. В таком случае, закройте свои уши и продолжайте читать.

Если же Вы не слышали о сенсорной депривации, тоже закройте уши, а можете и глаза закрыть вместе с ними. И задержать дыхание.

Грохот машин оглушал Черепаху. Где-то внутри него еще шумел свободный ветер с бескрайних полей, но теперь он входил в Стерилизованный город. Всё в этом городе было залито сталью и бетоном. Ни одна травинка не пробивалась сквозь этот безжалостный слой. О стерильности города напоминала лишь одна табличка на входе. Сам вход обрамляли ворота, на которых созревали огромные пятна масла и жира. Они были похожи на множество огромных паучьих глаз, неустанно следящих за передвижениями вне города. Войдя в город, Черепаха глубоко вздохнул и задержал дыхание. Он не мог дышать таким воздухом, для этого ему пришлось надеть повязку из шкуры геккона, которая фильтровала воздух. А воздух в городе был пропитан потом миллионов килек.

Черепаха дошел до огромного дымящего куба. Вонь тут была еще резче. Она резала глаза, рвала на части дыхательную систему, кривлялась, давила на мозги, чуть ли не разжижая их. На кубе была одна вывеска «Ш.п.р.о.т.ы.».  Черепаха знал, что творится внутри. Внутри куба сжигали, расплавляли, разрывали и перерабатывали на части старые и ненужные шпротины. Формально это называется утилизацией. На самом деле – уничтожением. Он пришел сюда по просьбе маленького серого тушканчика, который грозился сорвать с себя шкуру живьём, если Черепаха не остановит эту шпротоаннигиляцию. Черепаха, как натура ранимая, как добрейшей души черепаха, собрался за пару минут, и отправился в путь. И вот он здесь. Облака плывут высоко и важно. Они впитывают себя грязь города, как огромная смердящая губка, которой пользуются уже около года, а выбросить жалко. В бескрайней пустыне облака другие. Там они чистые и свежие. Вспомнив пустынные облака, Черепаха улыбнулся. Это были его облака. Он любил пить с ними свежий кактусовый сок и обсуждать наступающие грозовые циклоны.

Но сейчас он шел по грязным маслянистым ступенькам к сердцу огромного стонущего куба. Подошвы скользили, Черепаха понимал, что он движется вверх по останкам, ничего не подозревающих в свой последний момент жизни, шпротин. На его глазах выступали слёзы, но это не пугало его. Дойдя до центра, он увидел могучее сердце этой машины. Оно было похоже на огромного ухмыляющегося кита. Кит прогремел: «Зачем ты пришел сюда?!». Черепаха не ответил ничего. Он достал из своего рюкзачка маленького пони и кашемировый пиджак. Он надел на пони пиджак, и раскрутил посредством пращи прямо в рот киту. Кит, ухмыляясь, стал уменьшаться в размерах. Когда он стал крошечным, как таракан, Черепаха положил его в банку. Банку он запустил по реке, находящейся рядом с городом. На неё он приклеил адрес «Серому тушканчику, Пустыня Мэднэсс, Северный город».

Я нашел эту банку у себя на чердаке, на полке, и кит рассказал мне эту жутковатую историю. Он сказал, что пони внутри него слишком громко цокает копытами, от этого у него (кита) развилась ужасная мигрень. Я дал ему болеутоляющие. После этого оставил эту банку с китом внутри стоять на полке еще лет на 100.