весёлый горемыка

«Это как будто перед тобой чистый лист. На нём нет ничего. Он еще не запятнан ошибками, промахами, переплетениями дорог. Твой звёздный час настал. Ты новый герой, способный изменить наш мир, привнести в него справедливость, честность, миролюбие.

Ты Будда. Ты Папа Римский. Ты Карл Маркс. Ты рок-звезда. Ты известный телеведущий. Сотни планет крутятся вокруг тебя. Нет никого важнее тебя.

Жаль, что это лишь иллюзия реальности».

Черепаха сидел на краешке Луны. Он нашел пульс Вселенной. На Луне он прощупывается куда лучше, чем на Земле. Луна еще молода, она не знает страхов и обид. Она не скрывает своих чувств, она открытый фонтан в жару, она источник вдохновения. Она не имеет своего света, но очень красива отражая солнечный. Темная сторона Луны. Это та часть человеческих душ, которую все тщательно скрывают. Там прямо в воздухе висит тяжеловесная зависть, острая ненависть, отравляющее лицемерие. Если бы можно было осветить эту сторону, то с человеческими пороками было бы покончено. Но это невозможно. Все прожекторы, которые привёз с собой Черепаха, невероятно ничтожны, они ничего не смогли осветить, это соизмеримо тому, как светить в ночное небо фонариком.

Они привлекают внимание. Сначала дерзко и наивно привлекают внимание. Потом, когда тысячи глаз направлены на них, они понимают, что эти тысячи глаз могут высмотреть недостатки. И активно делают вид, что им плевать на внимание. Они делают вид, что устали от него.

«Смирись. Отдохни. Ляг и поспи. Забудь обо всём на свете. Это всё тебя не касается. Это всё далеко от тебя. Ты ничего не можешь изменить. Ты один. Ты ничтожный и дрожащий сгусток биоматериала. Вся твоя жизнь пройдёт зря. Весь твой вектор движения будет заключен между ненавистной работой, телевизором, компьютером и постелью. Работа-телевизор-компьютер-постель. Тебе не нужно стараться. За тебя всё сделает кто-нибудь. Кто-нибудь, но не ты. Тебе это не нужно. Напейся в хлам. Рыгай в туалете. Ненавидь себя и близких. Жди, когда настанет подходящий момент. Всегда жди. Твоя мечта исполнится. Но завтра. Подожди еще чуть-чуть.

Не живи, а существуй». 

небесное молоко

Сизые голубиные стаи отлетали слишком рано. Их вылет должен был быть отложен на более приемлемое время, но они заупрямились и вылетели раньше.

Наша с Черепахой пустыня оставалась такой же пустынной и навевающей разные мысли. Я чувствовал, как огромные змеи извивались под нашим домом. Их скользкая черная с позолотой кожа ласкала фундамент, создавая ощущение их миролюбивости. Но их пасть пахла ядом. Зубы были блестящими, словно отшлифованными. Они требовали немного свежего мяса. Они хотели вонзиться в мою плоть, чтобы наполниться моей кровью. Мы с черепахой зимовали уже второй месяц, а змеи никак не могли успокоиться. Шорох наполнял дом, проникал в каждый угол, заглядывал в наши мысли. Они так хотели съесть мои глаза. Для них глаза являются деликатесом. Но так просто я им не дамся. Я соорудил себе защиту. Скрестил очки летчика, маску для сварки и шлем. Получилось нехило, как будто я собрался играть в бейсбол. Черепахе нечего было опасаться, его панцирь служил гарантом его неприкосновенности. Он спокойно попивал кактусовый коктейль и наслаждался зимним солнцем. Он утверждал, что зимний загар намного лучше летнего, хотя сам не загорал ни летом, ни зимой. Но змеи своим шорохом не давали ему спать. Поэтому, он отправился в долину Расцвета за помощью. Прошло около недели, вдруг в одно серое туманное утро я увидел силуэт его саней на горизонте. Он походил на сурового турецкого хана в своем облачении. Его голова была обмотана леопардовой шкурой, которая защищала глаза от выжигающих солнечных лучей. Но то, что он привёл на помощь, было в разы удивительнее. Это была целая армия леммингов. В их глазах была готовность умереть за своего вождя. Как я узнал позже, они называли Мдубарахма, что на их языке это означало: «Сильнейший из всех, покоряющий волны, ветер и Солнце небесное, приводящий в движение луны и планеты, разветвляющий Время и останавливающий его потоки». Их миниатюрные шкурки, были словно шубки, накинутые на младенцев. Они искрились цветом войны, призывая Силы природы на помощь. Казалось, что их армия бесчисленна. Они словно появлялись из земли, и уходили под землю. И тут активизировались змеи. Они начали пожирать леммингов тысячами. Пощады не было никому, только один Черепаха сидел на возвышении, словно великий мудрец, словно просветленный разум, которому чужды мирские дела, включая и войну со змеями. Но то, что случилось позже, не укладывалось в голову. У змей начались ужасные конвульсии, они дрожали, кричали, взывали Змеиную королеву, просили у неё помощи. Но никто не пришел. Они умерли бесславно. Они умерли пожирая маленьких карликов в шубах. Оказалось, что лемминги уже приняли смертельный яд, который отравил кровь змей. Мы забрали змеиную кожу, сделав из неё отличные тарелки.

Черепаха так и не рассказал мне, почему лемминги так отважно умерли за него. Впрочем, это не меняло сути дела. Луна была в седьмой четверти, пора было ложиться спать. На ночь мы съели клубничного джема, запив его небесным молоком. Небесное молоко, это когда облака собирают сачком, а потом выдавливают из них молоко. Облака от этого становятся бесцветными и улетают обратно в небо. 

winter so cold this year

Очень длинная зима. Эта зима не зависит от климата. Эта зима у Черепахи внутри. Обреченность – это первое, что приходит на ум.

Он не знает, как с этим бороться. Это словно ежедневный кризис, давящий на виски, вплавляющий стопы в асфальт. Это словно разлюбить свои любимые кроссовки. Ты носишь их везде, и вдруг понимаешь, что они тебе попросту надоели. Да, они всё еще такие же красивые, подошва без дыр, шнурки целы. Но тебе их не хочется больше носить. Что же делать в этом случае?

Люди в таком случае придумывают себе оправдания. Они говорят, что им нужно сначала разобраться в себе, или, что лучше расстаться с кроссовками на некоторое время. Что им нужно разнообразие, что нужно друг от друга отдохнуть. Люди ставят их на полку, а сами покупают какие-нибудь неудобные туфли, которые выглядят презентабельно, но жмут, принося ужасную боль, ни на не секунду не давая отдыха ногам. Возвращаясь к кроссовкам после туфлей, они чувствуют облегчение. Всё это легко и просто, ведь кроссовки не человек, и чувствовать не могут. Поэтому они покорно продолжают содержать ноги в тепле, не взирая на измену со стороны хозяина.

Черепаха пришел к выводу, что иногда оправдания правдивы, а иногда они являются признаком слабости. И никто не может в точности причислить чьи-либо оправдания к одной из категорий.

Но он не может придумать оправданий, чтобы расстаться со своей зимой. Она его привлекает, но в тоже время, терзает душу холодной плетью замысловатых слов и искусственных эмоций. Это всё сложно, словно сотни лабиринтов наложенных друг на друга слой за слоем. Если бы он только мог     покончить со всем этим…

Странные и словно чужие пальцы стучали по его вискам. Голос шептал ему закрыть за собой дверь навсегда, чтобы обрести свободу. Голос вел его к холодному, словно проникающему сквозь тело, свету. Нет, это была не смерть. Просветление – первое, что приходит на ум. Черепаха понял, что зима – это часть его самого. Это неотъемлемое ощущение легкости и серости утра. Это разноплановые снега, укутавшие землю. И, конечно же, пробирающий до костей холод.

Возможно, не стоит набивать себя ненужными вещами, чтобы утеплиться. Зима является свободой, заполняющей легкие свежим морозным воздухом.

грязи всегда много.

С утра в пустыне пошел дождь. Земля размокала, кое-где образовались небольшие лужи, а кактусы мирно расставляли свои руки-ветви навстречу каплям, несущим жизнь.
- Вот уж этот дождь! Теперь на улице будет мокро и грязно, - сказал Человек.
- Как по мне, грязи больше в ваших мыслях и кошельках, - ответил на это Черепаха.
Черепаха мог бы пуститься в долгие философские изречения по этому поводу, но я всё понял, и полностью согласился с ним, не мешкая. Мы с Черепахой пошли курить можжевеловую трубку, и пить горчичный чай, приправленный ананасами.

яма ненависти

Человек.

Сегодня Черепаха думал обо всём и ни о чём. Его синеватые сани катили по пустыне, всё больше удаляясь от дома. Я смотрел ему вслед с тоской в сердце. Только теперь я понимал насколько он одинок. Его одиночество не зависело от того кто рядом с ним. Его одиночество было внутри.

Черепаха.

Когда тридцать черных лемуров появятся у меня на пути - это будет финиш. Некоторым не важна цель. Некоторым важен только путь. Истинные мудрецы понимают, что в нашем мире в полной мере осуществляются только несчастья. Несчастья, которые попадаются на пути, с которыми каждый вынужден бороться ради достижения сиюминутной цели. Ради утешения собственного разбитого и растоптанного достоинства. Ради того, чтобы хоть на йоту поднять планку собственного Я, которую сам же вогнал в плинтус, прогибаясь под тех, от кого зависело нечто ненужное тебе, но "важное" для твоего пути. Дипломы, ценные бумаги, деньги, сертификаты. Всё это в скором времени превращается в пыль. И они сами превращаются в пыль, не оставив после себя ничего ценного. Хотя, им, наверное, не стоит дожидаться смерти. Они уже заранее сколачивают себе гроб из груды ненужностей: мебели, новых стильных гаджетов, одежды, забитого холодильника, телевизора, тысячи аккаунтов везде и всюду. Они кричат о том, что хотят быть свободными, но боятся снять с себя цепи, хотя ключи у них под носом. Эти ключи – это их шаг к свободе. Взяв ключи, ты получаешь печать ответственности. Назад дороги уже нет, и не будет никогда. Это ответственность перед самим собой. Это обещание ни за что не отступать от своих принципов. Не каждый на это способен решиться. Но когда решается – обретает настоящую свободу, без груды хлама, висящего на плечах.

Только зачем это нужно? Лучше гнить. Ненавидеть свою работу. Ненавидеть человека рядом с собой. Ненавидеть свой дом. Ненавидеть свою жизнь. Глубоко сидеть в этой яме ненависти, заполненной ядом гнетущей безысходности, и гнить. Только гниение и распад будет придавать хоть какой-то смысл.

А вот и мои лемуры. Здравствуйте, друзья мои. Принимайте меня таким, какой я есть.

постоянное временное.

Стрелки часов с грохотом передвинулись еще на секунду. Черепахе казалось, что они насмехаются над ним. Они напоминают ему, что секунда его жизни снова канула в небытие. Слушая этот грохот, Черепаха представил себе жизнь, как огромную очередь в больнице, к примеру. Все толпятся, кричат, злятся.  А когда доходит твоя очередь, ты входишь в кабинет под названием «Смерть». А в этом городе ход времени чувствовался еще болезненней. Здесь повсюду были часы. На башнях, столбах, кафе, даже автобусах. У каждого здесь есть наручные часы, настенные и большие с маятником. Это Город Времени.

Старинные войны уже отгремели, никак не задев его. Он существовал словно между двух миров, укрываясь от всех невзгод. Время было неприкосновенным, оно старило и рождало, влюбляло и разлучало навсегда.  Множество светил науки и злых гениев пыталось с ним совладать, но все их попытки были тщетными. Оно было вечным двигателем. Оно крутилось только в одну сторону, не имея никакого противодействия. Ярые путешественники пытались путешествовать и во времени, но поняв, что оно является необузданным Пегасом, королём прерий, повелителем людской жизни, они отступали, давали ему одному дорогу.

Черепаха сидел на главной площади, под огромными часами, которые отторгали от себя внимание громоздкостью и угловатостью. Но именно они были главными. Под неряшливой внешностью прятался Повелитель. Черепаха задумал остановить его хотя бы на мгновенье, чтобы влюбленные смогли подольше посмотреть друг другу в глаза, чтобы разноцветные пестрые утконосы добрались до пищи. В его маленьком рюкзачке лежало нечто, добытое из недр, из самого центра Земли. Это был Запредельный Камень. Он имел запредельную массу при малом размере. Черепаха принёс его сюда благодаря своему Футляру Невесомости. Когда Полиция Времени отвлеклась, Черепаха достал свой Футляр. Теперь приходилось действовать молниеносно. Он ринулся к стрелкам часов, разматывая веревку, привязанную к камню. Быстро завязал узел на секундной стрелке, и тут полиция заметила его. Они стали стрелять из Старящих пистолетов, чтобы состарить Черепаху и легко поймать. Но вы же знаете, что Черепахи живут очень долго, поэтому пару попаданий из него не причинили Черепахе никакого вреда. Разве что он стал старше примерно на 60 лет. Это была плата за остановку времени на 6 минут.

Ведь любое действие имеет противодействие. Любое, кроме Времени.

ш.п.р.о.т.ы. и сенсорная депривация

Здравствуйте.

Если вы слышали о сенсорной депривации считайте , что допуск первого уровня у Вас в кармане. В таком случае, закройте свои уши и продолжайте читать.

Если же Вы не слышали о сенсорной депривации, тоже закройте уши, а можете и глаза закрыть вместе с ними. И задержать дыхание.

Грохот машин оглушал Черепаху. Где-то внутри него еще шумел свободный ветер с бескрайних полей, но теперь он входил в Стерилизованный город. Всё в этом городе было залито сталью и бетоном. Ни одна травинка не пробивалась сквозь этот безжалостный слой. О стерильности города напоминала лишь одна табличка на входе. Сам вход обрамляли ворота, на которых созревали огромные пятна масла и жира. Они были похожи на множество огромных паучьих глаз, неустанно следящих за передвижениями вне города. Войдя в город, Черепаха глубоко вздохнул и задержал дыхание. Он не мог дышать таким воздухом, для этого ему пришлось надеть повязку из шкуры геккона, которая фильтровала воздух. А воздух в городе был пропитан потом миллионов килек.

Черепаха дошел до огромного дымящего куба. Вонь тут была еще резче. Она резала глаза, рвала на части дыхательную систему, кривлялась, давила на мозги, чуть ли не разжижая их. На кубе была одна вывеска «Ш.п.р.о.т.ы.».  Черепаха знал, что творится внутри. Внутри куба сжигали, расплавляли, разрывали и перерабатывали на части старые и ненужные шпротины. Формально это называется утилизацией. На самом деле – уничтожением. Он пришел сюда по просьбе маленького серого тушканчика, который грозился сорвать с себя шкуру живьём, если Черепаха не остановит эту шпротоаннигиляцию. Черепаха, как натура ранимая, как добрейшей души черепаха, собрался за пару минут, и отправился в путь. И вот он здесь. Облака плывут высоко и важно. Они впитывают себя грязь города, как огромная смердящая губка, которой пользуются уже около года, а выбросить жалко. В бескрайней пустыне облака другие. Там они чистые и свежие. Вспомнив пустынные облака, Черепаха улыбнулся. Это были его облака. Он любил пить с ними свежий кактусовый сок и обсуждать наступающие грозовые циклоны.

Но сейчас он шел по грязным маслянистым ступенькам к сердцу огромного стонущего куба. Подошвы скользили, Черепаха понимал, что он движется вверх по останкам, ничего не подозревающих в свой последний момент жизни, шпротин. На его глазах выступали слёзы, но это не пугало его. Дойдя до центра, он увидел могучее сердце этой машины. Оно было похоже на огромного ухмыляющегося кита. Кит прогремел: «Зачем ты пришел сюда?!». Черепаха не ответил ничего. Он достал из своего рюкзачка маленького пони и кашемировый пиджак. Он надел на пони пиджак, и раскрутил посредством пращи прямо в рот киту. Кит, ухмыляясь, стал уменьшаться в размерах. Когда он стал крошечным, как таракан, Черепаха положил его в банку. Банку он запустил по реке, находящейся рядом с городом. На неё он приклеил адрес «Серому тушканчику, Пустыня Мэднэсс, Северный город».

Я нашел эту банку у себя на чердаке, на полке, и кит рассказал мне эту жутковатую историю. Он сказал, что пони внутри него слишком громко цокает копытами, от этого у него (кита) развилась ужасная мигрень. Я дал ему болеутоляющие. После этого оставил эту банку с китом внутри стоять на полке еще лет на 100.

сто.лет.одиночества.

Если бы кто-нибудь знал о гнетущем одиночестве Черепахи, то немедленно вызвал бы душевного врача. Нет, не психиатра, а врача, который лечит души, а не мозги.

Старый оранжевый слон кричал в своём гнезде, призывая всех людей племени собраться под вечнозеленым баобабом. Тогда Черепаха жил в австралийской Африке. Созывая всех людей, слон поедал фисташки, запивая их дельфийским элем. Когда все собрались, слон стал говорить: «Друзья-люди! Каждый из вас хранит в своей душе маленький очаг. Этот очаг поддерживает в вас жизнь, и именуется душой. Каждый из вас иногда, по мере надобности, подкидывает туда дров в виде любви, счастья, успехов и побед. Что если бы я изобрел очаг, который бы горел вечно? Что если бы его не нужно было заправлять чем-то?».

Люди пребывали в недоумении. Они не понимали, что слон хочет подарить им вечную свободу. А возможно, что, таким образом, он хотел отобрать всё, что у них было в жизни. Люди не знали, что ему ответить. И тогда Черепаха взял слово: «Люди. Этот слон совершенно не тот, за кого себя выдаёт. Он не мессия. Он всего-навсего куча жира, которая использует вас, которая ест ваши очаги, чтобы жить вечно. Все эти жертвоприношения слону, не иначе как самобичевание. Принося ему жертву, вы только продлеваете свои страдания! На самом деле, это и не слон вовсе. Это огромное сплетение червей-трупоедов, которое кормится вашими телами и душами. Я, Черепаха, провозглашаю им войну!». Люди были в глубоком потрясении. Естественно, только что им открыли горчайшую, как долька лайма, правду.

Черепаха, тем временем, пользуясь замешательством, достал из своего рюкзачка кусочек сыра Рокфор и маленького саблезубого тигра. Рокфор он поджег и кинул под корни баобабу. А саблезубого тигра натравил на самый центр червей и катапультировал его посредством катапульты Дионисия.

Пока тигр летел, он думал: «Хм. Кто я, и что я из себя представляю? Ах да, я саблезубый тигр. Дома мне осталось убрать пачку чипсов со стола, и разобрать все ксерокопии, накопившиеся за полгода моего отсутствия. А сейчас мне нужно растерзать вот эту гору жира. Прекрасно день начался!». Сыр подумал только: «Хм. Какое желтое это ваше Солнце». Слон душераздирающе кричал, дымился, коптил, как сосиски на гриле, и разбалтывал тайны вселенной. Но слов уже было не разобрать. Его связки плавились от огромных температур.

Люди хотели провозгласить Черепаху божеством. Но он отказался (хотя с тех пор пошли легенды о том, что мир стоит на Черепахах), сказав, что люди рождены быть свободными. После этого он собрал свой рюкзак, и на утконосе полетел в Акапулько.

мать-и-мачеха, отец-и-отчим.

Черепаха шел через огромное поле поросшее мать-и-мачехой. Красные змеи постоянно кусали его за локти, панцирь и шею, но он не обращал на них никакого внимания. Он упорно шел к своей цели. Он хотел добраться до камня Вечной Ненависти, чтобы спросить его, как можно освободиться от груза, именуемого ненавистью. Я тщетно пытался остановить его. Я отговаривал его, говоря, что это не освободит его от чувства ненависти, так как оно живёт в каждом, независимо ни от чего. Черепаха говорил, что знает как выглядит его ненависть: «Моя ненависть похожа на огромного осьминога. Этот осьминог постоянно выпускает из себя чернила, защищаясь от внешнего мира. Он старается загрязнить мою душу, как можно больше. Я хочу убить его. Я ненавижу ненависть!»

Утром, едва постель Черепахи успела остыть, он объявил, что день настал, наскоро собрал свой рюкзак и ушёл. Я поспешил за ним. И так мы шли с ним до тех пор, пока Солнце не проехало на своей колесницы от востока к западу. Тогда перед нами предстало бескрайнее поле. Он уверенно пошел по нему, не смотря на жестокие укусы змей. Змеи пытались остановить его, они шептали ему, что дойдя до камня Ненависти, он только разочаруется еще больше. Он их не слушал. Я знал, что он не глуп, но иногда переубедить его – дело совершенно безуспешное. Что было дальше, я узнал позже из его дневника: «Глупо. Это было глупо. Когда я дошел, увидел только никчёмную глыбу. На ней было написано, что если уж я дошел, то смогу и отпустить свою ненависть. Всё это мудро более чем, но я жутко выбился из сил, и впал в состояние глубочайшей апатии. Это нельзя назвать освобождением, скорее отрешением. Это было отрешением от чрезмерно назойливых пестрых овец, от разболтанных заклёпок, от стерилизованных мозгов в коробочках из-под телевизора. Всё это ушло на задний план. Осталась только мысль о тосте. Да, о жареном вкусном тосте, который намазан маслом, остаётся только положить его в рот, и тщательно прожевать».

Я нашел его дневник на берегу реки. Где сам Черепаха, мне неизвестно и по сей день. Только иногда разнузданные соловьи распевают в его честь невероятные баллады, похожие больше на истории барона Мюнхгаузена.

Змеиные укусы посреди ромашкового поля.

           Черепаха стоял на краю небоскрёба. Он знал, что смысла существовать, больше нет. Ничто не удерживало его от последнего шага. 

А ведь только недавно он делал свой первый шаг. Свой первый шаг он делал на горячем песке, как и все черепахи. Но этот первый шаг уже отрезвлял его, т.к. нужно было начинать выживать. Крабы нещадно хватали всех наивных черепашек и медленно поедали, отрывая конечности, одну за другой. Но он выжил. Дальше была лишь череда бесконечных взлетов и падений, предательств и угрызений совести, по поводу и без повода – она называлась жизнью. Иногда он даже жалел, что не умер посреди желтой бесконечно теплой пустыни.

Он помнит своё детство. Всем было на него глубоко наплевать. Он рос сам по себе, познавая мир на практике. А практика Мира, как вы знаете, иногда бывает беспощадной даже к маленьким и несмышлёным черепашкам.

Он помнит свою первую любовь. Теперь Черепаха понял, что многое в жизни определяет её величество «Первая Любовь». Эта привередливая и жестокая дама сделала Черепаху холодным снаружи и горячим внутри, предварительно укрепив, и замкнув на его душе твердый, камнеподобный панцирь.

Он помнит свои скитания. Места совершенно разные, но все вокруг одинаковые. Они бегают, крутятся, изворачиваются, как змеи, чтобы как можно больнее укусить. Каждый их укус вызывал жестокие вибрации, доходившие до его души, и вызывавшие в ней мощные и непоправимые встряски.

Теперь же он может сказать, что познал всё. От последнего шага его удерживает только чувство нужности Человеку. И Черепаха шепчет: «Прости, Человек!»

Салатневая подушка или салат из подушек?

           Однажды мы с Черепахой пошли на рыбалку. Был очень жаркий день, и пить хотелось постоянно. Но нам было всё равно, ведь мы шли к устью пересохшей реки, чтобы ловить старых духов. Да-да, именно духов. Мы были как ветеринары. Ловили старых духов и отправляли их на небо, хватит им скитаться по Земле. Поймав очередного духа, я спросил у Черепахи, что он думает насчёт любви. Зачем она нужна, и что же это такое:

Черепаха пинком отправил духа на небо, открыл дневник и начал читать: «Любовь – это неопознанный объект. Каждый в своей жизни пытается узнать природу любви, и никому это пока не удалось. Она охватывает тебя словно сеть, а отпускает только через жуткую боль – такова плата. Ученые решили для себя, что любовь это химическая реакция. Это просто выброс эндорфинов, реакция организма на запах – феромон другого человека. Может это и по-научному, но почему тогда она заканчивается, ведь феромон не закончился, и эндорфины пусть себе вырабатываются. Но нет.

Поэтому для себя я решил, что любовь похожа на любимый салат. Ты можешь есть любимый салат кастрюлями, но когда-нибудь он тебе надоест. Тебе захочется чего-то нового. Но есть ведь и другая любовь. Другая любовь похожа на… любимую подушку, например. Ты столько лет спишь на ней, подушка уже приняла форму твоей головы, а ты принял то, что из неё иногда вылезают перья. И вы с ней живете, душа в душу, из года в год, пока кто-нибудь из вас окончательно не сносится. Есть древнегреческий миф о происхождении мужчины и женщины. Говорят, что раньше человек состоял из трёх сущностей: Мужчина-Мужчина, Мужчина-Женщина, Женщина-Женщина, он был как бы единым целым. В наказание за провинность человека, бог разделил его, и теперь все люди скитаются в поисках своей половины, чтобы стать единым целым…». 

После этого Черепаха схватил еще одного старого духа и пнул его на небеса. Я, наслаждаясь его полётом, ел рахат-лукум, и думал о подушке и салате.

Лунный лемур с Дукером Уолтера

Сегодня звёздная ночь, и если внимательно всё рассчитать, можно допрыгнуть до Луны. Где-то там вдалеке звёзды подмигивают мне, они стараются подать мне знак, что не всё так плохо, что мне предстоит прожить еще долго, и радости в моей жизни будет больше, чем горя. Я сидел на крыше своего зеркального дома. В принципе, я мог бы так же лежать в кровати и наслаждаться звездами, но сидеть на крыше как-то символичней, согласитесь. Пока я думал о символизме, ко мне подлетел маленький лунный лемур в обнимку с Дукером Уолтера, они предложили мне прокатиться с ними до Луны и обратно. Я хотел было позвать с собою Черепаху, но он уже крепко спал.

На Луне было замечательно. Только слишком уж маленькое притяжение. Интересно, а где бывал Черепаха?

Утром я спросил Черепаху, много ли он путешествовал, и он загадочно улыбнувшись, открыл свой дневник: «…листья сакуры опадали. Это моя гора, и мне отсюда всё видно. Вот маленькие ящерицы тащат мешок оладьей домой, вот проехала шикарная карета господина Пушкина, а вот и старые магнолии усыхают. Замечательный вечер.

Сегодня ко мне приходил мой старый друг. Мы с ним долго спорили. Он сказал, что не смог бы жить, так как я – ему подавай балы и танцы, шикарные жилища и светские беседы. Я знал, что в душе он презирает меня, но кроме него друзей у меня не было, и приходится с ним разговаривать, чтоб совсем не сойти с черепашьего ума.

После этого спора я задумался, в чём же, в конце концов, смысл моей жизни. Ведь я словно пёс, бегущий за велосипедом, я не знаю, что будет, когда я его догоню. А сейчас я просто бегу и гавкаю. Гав – гав. Неужели всё это когда-то закончиться, и я останусь один на один с собой.

Как странно, создать что-либо намного тяжелее, чем разрушить. Умереть легче, чем выжить. Страдать легче, чем быть счастливым. Чтобы создавать, жить и быть счастливым нужно быть сильным Черепахой. Я должен выдержать всё, что преподносит мне судьба, иначе… иначе ничего не будет. Совершенно. Это как будто задумал нарисовать что-либо, но просто поставил черточку, и отвлекся, ушел по своим делам, а этот рисунок (будущая ваза, человек, собака, кошка, да что угодно) остались не нарисованными. Они осознают себя, но сделать ничего не могут. Они же просто чёрточка. Чтобы не быть этой чёрточкой, нужно быть создателем. Создавать, жить, и быть счастливым». 

Не ответив в этот раз толком на мой вопрос, Черепаха надолго углубился в свои мысли.

А я… а что я? Я сел и нарисовал, как мы с лунным лемуром и Дукером Уолтера летим на Луну, разбрасывая радужные конфетти по первозданной черноте космоса.

Молчание Черепах

Это было теплым весенним утром. Я проснулся от ощущения одиночества. Вы, наверное, подумаете, что это странно – проснутся от одиночества, но так оно и было. Открыв глаза, я увидел Солнце, ведь дом мой был полностью зеркальным. Мне хотелось закричать, но что толку кричать, когда в округе никого нет. Черепахи тоже не было. Я встал, выпил немного кактусового сока, и погрузился в молчание. Под вечер Черепаха вернулся. Он не выглядел уставшим, и не выглядел бодрым. Просто, как всегда был Черепахой.

Я спросил его, что такое одиночество, и лучше ли быть одиноким, или с кем-то вместе?

Черепаха открыл дневник ровно посредине и начал читать: «Сегодня среда. Идет дождь, а это значит, снова придется пылесосить лужи возле дома. Тучи висят низко-низко, и тучемародёры уже вышли на улицу, чтобы ограбить беспомощные тучки. Что будет завтра?

Четверг. Сегодня я встретил такую замечательную черепаху. Мы с ней долго разговаривали на тему обогрева Красного моря, а потом она легко вспорхнула, и перенеслась в свой домик. Мне показалось, что её аромат остался на моём неуклюжем панцире. Конечно, неуклюжем. Вот у неё панцирь элегантный, легкий, изящный. А мой - угловатый и до жути неуклюжий.

Пятница. Смотрели с ней фильм про небесных дельфинов. Она взяла мою руку, а когда уже уходила крепко меня поцеловала. Ради неё я готов на всё!

Суббота. Сегодня она мне не звонила и не писала. Я очень за ней скучаю. Когда уже это одиночество прекратит висеть на моей шее?

Воскресенье. Сидел у окна. Другой, очень красивый, Черепаха привез её домой на скате. Я всё сразу понял. Жаль, что у меня нет ската.

Понедельник. Сегодня идёт дождь. А это значит…»

Я попросил у Черепахи прощения, за то, что потревожил его ранимую душу. Он сказал, что это было давно, он же уже старая Черепаха, так что мне не стоит волноваться. А потом Черепаха снова ушёл и не появлялся три дня. Я видел, что он сидел на вершине горы и тихо плакал. Но я не стал его утешать. От этого становится только хуже. Черепаха не любит чувствовать себя жалким.

Я лёг спать с ощущением одиночества.

Love me tender, love me sweet, never let me go…

  Каждому не раз приходилось стоять в очереди в супермаркете, или по два часа сидеть у кабинета врача. И каждому хоть раз в голову приходила мысль: «На что я трачу своё время? Зачем мне это нужно?». Ведь где-то там далеко кипит жизнь. Молодые шмели жужжат, черви ползут к своей цели, а расписные хамелеоны танцуют танго под вальсовый ритм.

  Я спросил Черепаху, что он думает по этому поводу. Он, конечно же, обратился к своему дневнику за ответом. Мы сидели на вершине горы Фудзияма, ветер играл моими волосами (у Черепахи волос не было, конечно же), а я сам, ожидая ответа, задорно мурлыкал “Love me tender, love me sweet, never let me go…”.
  И тут она начала читать:
  «Говорят если замедлить дыхание, то время тоже замедлится. Что же представляет собой время? Может быть это четвертое измерение, наравне с высотой, шириной и глубиной. А может, это огромная струна, протянутая сквозь вселенную. Она звучит, но постепенно теряет громкость и затихает. Многие пытались убежать от времени, перемещаться во времени, доказывая своё могущество над временем. 

  Однажды я был на острове. Этот остров находился в океане под названием Тетис. Вокруг меня были сотни кубометров воды. Они окружали меня, шепча: «Ты совсем один. Ты одинок. Ты жалок и ничтожен. Тебе не следует жить. Твоя жизнь ничего не стоит» Но я не слушал их. Я же непростая Черепаха. Я усердно представлял себе яблочный пирог, который, кстати, придумают намного позже, и так же мысленно поедал его. После этого я написал две прекрасные сонаты, но ноты потерял, или специально выбросил, не помню. 

  Но время. Время со мной не разговаривало. Оно неторопливо продолжало свой ход, не спрашивая меня, медленней мне нужно перелистывать секунды или быстрей. Поэтому Время не зависело от меня, а я, Черепаха, не зависел от времени»

  Прочитав эти строки, Черепаха сложил дневник в свой маленький портфель из кожи динозавра, и принялся, как ни в чём не бывало, многозначительно уплетать мармелад. 

Истина так близко!

Был теплый летний день. Я со своей черепахой сидел и пил чечевичный чай на веранде. Солнце обдавало нас теплом, дарило нам те непередаваемые ощущения, которые многие авторы пытаются передать читателю через сотни эпитетов.

Черепаха глубоко о чем-то задумался - он часто бывает в таком состоянии. Вокруг нас ни единой души. Ах да, забыл Вам рассказать! Я ведь тогда жил в пустыне, качал воду из небесной скважины, и ел замороженную чечевицу, иногда варил чечевичный суп, зная, что через пару десятков лет от меня останется ссохшийся скелет, я тратил все эти годы на осознание смысла собственного существования. Я очень благодарен черепахе за то, что она намного сократила срок этого осознания. 

Вернувшись из состояния глубокой задумчивости, граничившего с нирваной, Черепаха выдал одну-единственную фразу: «Истина так близко!». Через пару дней после этого Черепаха застрелился из водяного пистолета. Я похоронил его около дома, написав на могиле эту самую фразу.

Теперь я понимаю смысл этих слов. Истина до одури близко к нам. Она сокрыта в самом человеке. Только сами люди забивают бедную истину всякими ненужными вещами. Я не настаиваю на аскетизме и принятии обета молчания. Просто прислушивайтесь к себе, пожалуйста.

Сантехническая революция

У каждого в доме есть ванная и умывальник. Но мало кто знает, что раз в тысячу лет происходит бунт сантехнических приборов. Коты и собаки ополчались против сантехники всегда, но именно раз в тысячу лет, как это произошло в 1000 году от рождества Христова, произошли события ужасные и таинственные. Моя черепаха, а, как известно, черепахи живут очень долго, записала в свой ежедневник всё, она была вроде как Нестор Летописец тогда.

«Была глубокая ночь, старые сиреневые воробьи, которые вроде бы должны были петь в это время, испытывали ночь своим гробовым молчанием. Мои штаны сидели на мне впрок, хоть я и черепаха. Разговоры о чае и тортах уже смолкли, так как большинство воспитанных биологических единиц погрузились в сон. Кареты давно проехали по проселочной дороге, унося за собой пленительный запах женских духов. Но я не спал. Бессонницей я болен уже около 30-ти лет. Как жаль себя. Если бы я мог, я бы залез в яму, куда не проникает ни единого звука, и там впал бы в спячку, схожую с комой. Кирпичи смотрели на меня с укоризной. Мне бы хотелось им сказать, что я ни в чем не виноват. Но жаль, что у них нет ушей, хоть и говорят, что у стен они обязаны быть.

 Именно в это время из моей ванной послышались странные звуки. Жуткий скрежет и визг пронзил мои маленькие черепашьи уши. Пройдя в ванную,  увидел, что сантехника сошла со своих обыденных мест, и спешно покидает моё убежище. Я даже не успел с ней попрощаться. Посмотрев сантехнике вслед, мне немного взгрустнулось, но съев моего любимого клубничного варенья, я непроизвольно поднял свое настроение. Прощай сантехника, увидимся в следующем году…»

Спасибо моей черепахе за то, что перед тем как погрузиться в вечное безмолвие она оставила мне бесценные записи, имеющие великую историческую роль и ценность. Теперь все люди могут узнать об этом великом событии, оставившим след во всемирной истории